Как металлист шедевр покупал.

Не знаю, кто автор. Возможно, в дальнейшем это выяснится.



















— Митя-я, кушать! — зычный голос бабушки советской закваски проник в берлогу прожженного металлиста.
— Вот старая коза, всё творчество портит! — в сердцах воскликнул Металлист. Гитара одиноко жужжала на полу, в то время как музыкант яростно бился на музыкальном форуме на виртуальных мечах. Дверь распахнулась, и на пороге появилась бабушка:
— Митя, ты не слышишь? Кушать пора! Борщик с пылу, с жару, котлетки…
Металлист оторвался от захватывающего обсуждения, какой усилитель чётче, за пять тысяч баксов или за семь, и направил всю свою ненависть на бабку:
— Ба, ну, я же сказал, что когда я занимаюсь творчеством, я недоступен!
— Ну, тогда будешь есть холодное! — бабка хлопнуло дверью, а волосатый мужик на плакате закачался маятником.

Зарядиться котлетками с борщом была тема. Металлист уже полгода копил на тёплый ламповый усилитель, без которого его творчество было плоским и унылым, как нулевые сиськи бальзаковской библиотекарши. Быстро перекусив бабкиной стряпней, Металлист с жирными пальцами молнией вернулся в интернеты, задев ногой жалобно вякнувшую гитару на полу.

За широкополосным интернетом незаметно наступил вечер. Металлист выключил назойливо шумящий усилитель и пошёл на тусовку. У метрошного киоска собрался весь бомонд городской рок-тусовки. Трусливо озираясь на ментов, они попивали пивасик и тёрли рокерские тёрки.
— Вау, чётко тот чувак на гитаре ваубжззбзз и ногой так – дрыг-дрыг! — патлатый пацан тряс грязными волосами-сосисками, озвучивая недавно полученные впечатления от просмотренного импортного действа.
— Да, сила. Тот чувак – голова! У него аппарата, небось, на миллионы баксов, — вторила рокерская тусовка. Все глотнули пивка и на мгновение замолчали, как бы задумавшись, что бы они сделали с такой суммой.

В темном обоссаном углу какой-то полубомж роктусовочного разлива жестоко насиловал огромную раздолбанную дырку акустической гитары ленинградского опилочного завода, изрыгая из туберкулёзного горла не менее раздолбанную песню «переме-е-ен, мы ждём переме-е-ен». Вокруг, как чёрные вороны, сидели коматозные дети разнокалиберных возрастов и пусто смотрели себе вовнутрь. Было традиционно наплевано, нассано, накурено, а позади, на газоне ещё, и насрано. Даже бабки уже не останавливались с проповедью о светлом облике строителя коммуниста, гопники с района не били морду и менты не трясли по мелочи: всем было насрать. В этом приметрошном полумрачном компоте на сыром пронизывающем ветру и должен был родиться российский рок.

На репетиционной базе было не менее наплёвано и насрано. К Металлисту присоединились его металлические братья, больше походящие на давно не стригшихся программистов в кожзамовых куртках с местного «черкизона». На базе было традиционно холодно и гадко, даже выпитая водка замерзала в желудке обычной водой.
— Я тут, сидя на паре по сопромату, сочинил новый текст, — важно заявил металлист, которого назначили ответственным за тексты. — Даже два. Один – про революцию, второй – про любовь.
— Гы-ы-ы. Ща умора будет! — заржали остальные металлисты — Что ж сразу не про революционную любовь?!
— Вам бы только поржать. Сейчас переназначу лириком другого, а себе возьму соло-гитару, буду адски рубить риффы, — обиделся писатель металлического текста.
— Да вот хрен тебе на рыло. У меня гитара дороже, значит, я и есть гитарист, меня все тёлки любят. А ты стихи строчи и бас дрочи, — парировал наш Металлист.

Писатель поправил очочки и начал:
— Вот про революцию. Сначала вступление такое бжжжж зззз бздым бздым бздым. Потом текст: «Я рождён быть свободным/Свобода у меня в крови/Не рвите мне жилы гэбни упыри/За честь и свободу лучше умри». Дальше я трясу патлами на краю сцены, херачит злой драйв «дж дж дж дж дж», все в экстазе, все бабы, наконец-то, наши. Музыка, в принципе, похрен какая, предлагаю дергать две верхние струны. Да, я сегодня настроился на пол-октавы ниже, для брутальности.
— Бжжжж зззз бздым не выйдет, — незамедлительно парировал Металлист. — Усилитель не ламповый и вообще весь аппарат – херня. Не по бюджету песня, даже браться не будем. Чо там следующее, про любовь.
— Вот про любовь. Значит, сначала такое бздыньк-бздыньк-бздыньк по тарелочкам, потом бзззз на гитарке. Текст такой: «Любовь не для меня/ Это всё херня/ Кровью из рваных вен всё окропи /Мою любовь мне верни».
— Это уже лучше. Бззз на этом говне выйдет, а вот «бздыньк-бздыньк-бздыньк по тарелочкам», боюсь, не прокатит. Это надо как в одной известной группе тарелочки, ручной работы из особой рунической меди, — резюмировал Металлист. — А что там с текстом? Как это, любовь в топку, а потом дайте мне любовь?
— Типа, умный, да? Сам будешь сочинять,— ответил текстописатель. — Итак, кто сегодня будет в микрофон хрипеть?

Злые металлисты посчитались детской считалочкой, выбрали вокалиста на вечер, и весь угрюмый металлобэнд начал пилить заупокойный русский металл. Ровно до того момента, как проснувшийся от визгов пьяный сторож не вырубил дерзким свободолюбивым металюгам свет и не вытолкал их взашей на улицу. Прошёл ещё один день Металлиста, приближающий его к мировой славе, сисястым тёлками и автографам на плакатах. И, конечно, приближающий к дорогущему оборудованию, без которого, как известно любому форумному дрочеру, ни один шедевр не сочиняется.

На следующий день Металлист показывал всему офису жопу раком, когда ковырялся в пыльном подстолье бухгалтерши. Работа эникейщика не тяготила русского рокера и не диссонировала с революционно-свободными текстами их группы. Металлист здраво рассуждал, что революция – это хорошо, но зарплата, пусть даже маленькая, это лучше. С революции в России быстро огребёшь люлей и сдохнешь на морозе, а с зарплатой и кредитом «Рокерский-свободный» можно купить серьёзный аппарат и, наконец-то, написать шедевр.
— Давай-давай, говноед, сделай мне интернет потолще! — шутила толстая бухгалтерша, жирноляшечными пинками запихивая свободолюбивого Металлиста поглубже в сугробы пыли под офисным столом.
— Я стараюсь, ещё чуть-чуть! — оправдывался рокер, засовывая обломленный сетевой шнур в ящик компьютера.
В бухгалтерии из радио вопил шансон, из окна дуло ветром северным, а где-то в глухой степи замерзал ямщик. В соседнем кабинете воровал директор, хозяин в наколках рассекал на своём гелендвагене по реальным делам, менеджеры качали поющих звёзд, в телеящике президент отчитывался о следующем этапе вставания с колен, как будто есть анатомическая возможность встать в три, четыре, а то и в тридцать четыре этапа, не разорвав при этом мышцы ног. Но Металлиста ничего из этого не волновало. Его волновала только вовремя выданная зарплата и час приближения покупки правильного гитарного железа.

И однажды это случилось. После долгого угнетения и офисного рабства, после всех словленных на фестивалях брутальных металлюг тухлых яиц, после стёртых в однобитовый прах километров виртуальных форумных мечей, после часов прослушивания примеров звучания, в квартиру Металлисту приехал Он. Гитарный усилитель мечты! Не хер какой собачий китайских рукожопов, а всенародно форумом одобренный вариант звучания. И пофиг на то, что на форуме никто в жизни не видел этого усилителя, пофиг на то, что все отечественные группы находятся где то между одноклеточными надиванными гитатристами-дрочерами и колониальными гитаристами–групповыми онанистами. Важно, что более половины форума сообща порешила, что уж за такие баблищи данная хрень точно должна порвать извечный русский шансон-шаблон.

Сначала Металлист колебался между включением вновь приобретённого устройства и жаждой написать всем в форум. Победило второе. Какой смысл в покупке, если о ней никто не знает? Полдня ушло на засирание всего интернета важнейшей вехой в отечественном роке. Пара мудаков было возразила по поводу обоснованности ввоза через российскую границу столь серьёзного устройства, но первого засрали шоколадом по уши, а второго гневно забанил администратор за кощунственное покушение на тёплого лампового идола.

Время включать адского монстра пришлось аккурат на вечернюю программу «Время». Для предохранения ушей Металлист, тряся вываливающимися с напруги кишками, засунул усилитель в платяной шкаф и прикрыл его своей детской шубой. Аккуратно поставив ручку громкости где-то между нулём и единичкой, он прикрыл шкаф, закрыл глаза, и со всей мочи вхерачил по струнам. Дальше было то, что должно было произойти.

С первым душераздирающим воплем тёплых ламп из шкафа, как горох, посыпались охреневшие сапрофиты, обалдевшие клопы, по криволинейной траектории начала вылетать оглушённая моль. Задняя стенка шкафа выдавилась, подпёрла стену-перегородку с соседней квартирой и с шумом вывалилась к соседям. Взору Металлиста в клубах пыли предстал удивлённый сосед в ракообразной позе засаживающий чужой жене. Рок-концерт был окончен.

Свободолюбивый Металлист сначала получил люлей от соседа, потом от бабки, потом от родителей. Тёплый ламповый усилитель был продан на местной барахолке следующему счастливчику. Металлист бросил маяться дурью, получил диплом и, как все нормальные люди, устроился торговать сотовыми. Потом он женился, размножился в этой же конуре с приклеенной назад стеной, и русский рок окончательно потерял ещё одного активиста броуновского металлического движения свободной России.